Картер Браун - Т.12. Надо убрать труп [Внезапная насильственная смерть. Могилы,которые я раскапываю. Страстная язычница. Надо убрать труп]

Она одной ногой ступила на пол из ванны и наклонилась за полотенцем, когда я, прикрыв за собой дверь и подперев ее плечом, восхищенно уставился на девушку. Маленькая темноглазая брюнетка медленно выпрямилась, она выглядела скорее удивленной, чем испуганной. Тело у нее было очень красивое: маленькие крепкие груди — ну прямо яблочки наливные, хоть и банально звучит, — кожа на упругих бедрах гладкая как шелк, стройные ноги с узкими лодыжками и маленькими изящными ступнями.

— Вы кто? — спросила она строго.

— Моя фамилия Бойд. Можете называть меня Дэнни. А вы Сюзи Лейкман, верно?

— И что вам надо?

— Вас!

Одним быстрым движением она выскочила из ванны, подхватила со стола большое полотенце и мгновенно в него закуталась.

Поздновато я сообразил: надо было первым делом переложить эту штуковину подальше, чтобы она не сумела сразу дотянуться, но ведь человек не может проявлять предприимчивость все время, непрерывно, даже если его фирма называется «Бойд энтерпрайзес», то есть «Сыскное бюро Бойда»…

Темные глаза Сюзи на минуту блеснули.

— На кого вы работаете?

— На вашего отца. А на кого же еще?

— Зачем он прислал вас?

— Хочет вернуть вас в родительские объятия, — усмехнулся я. — Так он говорит, во всяком случае.

— Как вы нашли меня?

— Ну, это дело обычное, хотя и долгое. Вы, вероятно, захотите одеться до того, как мы уйдем отсюда, или просто набросите на себя другое полотенце?

Мгновение ее глаза внимательно изучали меня, потом она улыбнулась и сделала смелый ход.

— Вас интересуют деньги, мистер Бойд? — Голос ее прозвучал, пожалуй, слишком равнодушно.

— Конечно, а что же еще? — честно ответил я.

— Я заплачу вдвое больше того, что вам предложил мой отец. Все, что от вас требуется, — это выйти отсюда и сразу забыть, что вы меня когда-нибудь видели!

— Разве это возможно? Образ девы, выходящей из ванны, всегда будет являться в моих снах!

— Я говорю серьезно!

— Я тоже. Кроме того, если я не доставлю вас к отцу, он разозлится, станет обзывать меня бездельником, и люди ему поверят. Это плохо отразится на моем бизнесе.

Дочка Лейкмана все так же внимательно смотрела на меня, явно что-то вычисляя, и наконец решилась. Большое полотенце медленно соскользнуло с ее плеча, а она и не пыталась его остановить, пока оно не опустилось до талии.

— Мистер Бойд, вы твердо уверены, что мы не сможем договориться? — мягко спросила она.

— О, дорогая, вы меня соблазняете, но договориться нам не удастся.

— Ладно! — нахмурилась она. — Тогда я одеваюсь.

Я открыл перед ней дверь ванной и прошел вслед за ней через гостиную в спальню.

— Как вам удалось незаметно проникнуть в мою квартиру? — спросила она, медленно и любовно вытираясь.

— Ну, это детские игрушки, простой номер, — ответил я, вытаскивая из кармана пальто пластиковую карточку. — Прекрасная штучка. Ни один замок не устоит.

Губы Сюзи презрительно скривились.

— А чем вы занимаетесь, когда не гоняетесь за мной? Торчите у лотка с сосисками на углу, а вместо них продаете наркотики?

— Не вместо них, а вместе с ними! Послушай, ты уже совсем обсохла — пора бы и одеваться.

— Оденусь, когда вы выйдете из комнаты!

— Не дождешься, дорогуша, — покачал я головой. — Я не собираюсь ждать в гостиной, пока ты вылезешь отсюда через окно и смоешься по пожарной лестнице. Давай быстро одевайся при мне, а то так и попадешь домой в махровом полотенце.

Она пожала плечами, повернулась ко мне спиной, и полотенце упало на пол. Я продолжал наблюдать с более чем академическим интересом, как она одевается.

Наконец она затянула «молнию» чесучовой юбки с броским черно-белым рисунком, застегнула пуговицы черной блузки, — но не до конца, оставив открытой шею.

Широкий кожаный пояс прекрасно подчеркнул ее тонкую талию. Она провела расческой по волосам, напудрилась, подкрасила губы и потом повернулась ко мне.

— Ну как, получили удовольствие, мистер Бойд? — холодно спросила она. — Или мне начать все сначала, прямо с выхода из ванны?

— Ты прекрасна, дорогая, но не настолько. Давай лучше вернемся с тобой к любящему одинокому папаше. Может быть, он даже устроит семейное торжество по такому случаю.

— Сначала мне надо собрать свои вещи.

— Хочешь сказать, что ты уже успела их распаковать? Ты пробыла здесь всего часа три, не больше!

— А вы все знаете, да? — От злости она стиснула зубы. — Да, я разложила свои вещи, мне, черт возьми, больше нечего было делать!

Она открыла стенной шкаф, вытащила потрепанный чемодан и швырнула его на кровать. В дальнем углу комнаты виднелся еще гардероб. А я как раз настроился на добрые деяния — вроде того, чтобы пристрелить никому не нужную старушку, — вот и поперся к нему, желая помочь ей побыстрее собраться.

— Можете не беспокоиться! — быстро произнесла она, прежде чем я успел к нему подойти. — У меня не так уж много вещей с собой. Все они поместились в одном шкафу.

Повернув назад, я закурил и сел на кровать, наблюдая, как она свирепо запихивает в чемодан тончайшее нижнее белье, почти приводя в негодность тонкий нейлон и дорогие кружева.

— Что же заставило тебя сбежать из дома? — спросил я. — Хотела собственными глазами взглянуть на этот огромный мир?

— Вам не понять! — ответила она невыразительным голосом.

— А ты попробуй объяснить. В душе я такой чувствительный, ты просто удивишься! Я когда-то вел в газете колонку о пропавших без вести, но главный редактор меня уволил, узнав, что я советовал пропавшим девушкам поскорее скрыться, а не возвращаться.

Сюзи зевнула.

— Дайте мне сигарету.

Я протянул ей ту, что только что закурил, а себе достал новую.

— Спасибо! — коротко поблагодарила она.

— Насколько я могу судить, это был мужчина — дело житейское, — сказал я, как бы продолжая разговор, — но ты здесь одна!

— Я ведь говорила, что вы этого не поймете!

— Попытайся объяснить. У меня коэффициент интеллекта как у высокоразвитого идиота.

— Могу в это поверить!

Она глубоко затянулась сигаретой, потом посмотрела на меня с сомнением:

— Вы знаете, кто мой отец?

— Да надо бы знать, все-таки он меня нанял. Конрад Лейкман, крупный воротила, который, похоже, сейчас отошел от дел.

— Так вы знаете, кто он такой?

— Миллионер или близок к этому. Какая разница, — вздохнул я. — В нем воплотились мои мечты.

— Да. Он стал миллионером. А вы знаете, как он заработал свои деньги?

— Я знаю только, что об этом говорят. Распространение наркотиков в широких масштабах?

— Именно поэтому я и убежала, — горько сказала она.

Я усмехнулся ей в лицо.

— Ну, Сюзи! Вы хотите сказать, что не желаете больше прикасаться к этим грязным деньгам? Вы хотите самостоятельно выйти в этот большой и холодный мир и заработать деньги честным трудом, пробиться, так сказать?

— Я знала, что вы ничего не поймете!

— Да, тут я не врубаюсь, — согласился я.

Она захлопнула крышку чемодана и несколько секунд сражалась с замками, пока они наконец не защелкнулись, а я оглядывал небольшую неуютную комнату с потертым ковром и старой мебелью, которую надо было выбросить на свалку сразу после отмены сухого закона.

— На третий этаж без лифта в Гринвич-Виллидж! И с удобствами — собственная холодная вода! Что ты, собственно, хотела этим доказать?

— Вы все еще так ничего и не поняли! — резко огрызнулась она.

— Может быть, ты собиралась стать художницей? Или хотела побродяжничать? Или то и другое?

— Я хотела убраться оттуда, вот и все. А вам какое дело до этого? Знаю я таких, как вы, за деньги на все пойдете, не важно, кто от этого пострадает, какую грязь вы разгребете, верно?

— Сюзи, ты неотразима — как проказа!

— Я знаю, что теперь невозможно убежать. Куда бы я ни пошла, он всегда пошлет за мной своих бандитов, таких, как вы, чтобы меня вернуть. Я ничего не могу с этим поделать, так же, как и он сам!

— Кто?

— Мой обожаемый отец! — с горечью сказала она. — Не думаете же вы, что он хочет, чтобы я вернулась, потому что соскучился по моему девичьему смеху? Потому что дом пуст и мрачен без веселой болтовни его любимой дочурки?

— Мне трудно судить, почему он хочет, чтобы ты вернулась. Все, что мне известно, — я получу свои пятнадцать сотен, если верну тебя назад.

— И больше вас ничего не волнует?

— Точно!

Она швырнула окурок на то, что еще оставалось от ковра, и устремилась к выходу.